Лечение глаукомы в москве отзывы

Про зрение: надежда покончить со слепотой
У человечества появилась надежда покончить со слепотой. Современные исследования стволовых клеток исходного материала для развития всех тканей и органов доказывают, что ими можно заменить те клетки сетчатки, из-за которых происходит потеря зрения.
Текст: Дэвид Доббс Фото: Брент Стиртон
Уже в первый день жизни Кристиана Гуардино его мама, Элизабет, заметила, что с глазами у малыша что-то не так: они беспорядочно дергались и закатывались, один все время ко
…
– показать

сил. Когда Элизабет кормила сына, он смотрел не на нее, а на самый яркий источник света на лампу или, если дело было на улице, на солнце. От этого становилось не по себе.
Первый окулист, которому показали Кристиана, мрачно выписал ему направление в нью-йоркскую больницу Маунт-Синай. Там сделали электроретинографию (ЭРГ) процедуру, во время которой крошечный электронный сенсор, помещенный на поверхность глаза, измеряет реакцию сетчатки на вспышки света. Здоровые клетки реагируют, посылая по зрительному нерву электрический сигнал, который на распечатке ЭРГ выглядит как высокий пик после глубокой впадины. На ЭРГ Кристиана ничего подобного не было, только невысокие бесформенные загогулины, выписывающие диагноз: амавроз Лебера. Это означало, что со зрением у Кристиана совсем плохо, и ждать улучшения не приходится. Мальчик почти ничего не сможет видеть, а когда пойдет, передвигаться будет только с тростью.
И действительно, Кристиану нужна была опора, когда в 2012 году в 12 лет он впервые побывал в клинике Офтальмологического института имени Шейе при Пенсильванском университете. Однако в январе этого года Кристиан вошел в главное здание института без трости и, как казалось со стороны, совершенно уверенно. В сопровождении группы людей помимо обладателей ученых степеней там был и автор этой статьи, шутя и болтая со свитой, он прошел по просторному вестибюлю. Юношу восхитил высокий атриум и светлые балконы, на которых люди пили кофе. Ух ты! воскликнул Кристиан, когда мы подошли к выходу: перед нами была огромная вращающаяся дверь. Элизабет чуть отстала, помочь было некому. Но он даже не запнулся, а спокойно шагнул в открывшийся проем между лопастями из стекла и стали. Стеклянная стена закрылась за ним, другая бесшумно открыла ему путь на залитую светом улицу.
Кристиан Гуардино видел. Все, что раньше было источником неприятностей углы и ступени, сталь и стекло, движущиеся и неподвижные предметы, теперь доставляло удовольствие. Перед ним открылся мир.
Вы можете в это поверить? спросила меня Элизабет несколько минут спустя. Кристиан шел впереди с Джин Беннетт, в чьей лаборатории Пенсильванского университета был разработан метод лечения, подаривший ему зрение. Еще недавно я мучилась вопросом, сможет ли мой сын когда-нибудь меня увидеть, а теперь Теперь вот, Элизабет указала рукой на Кристиана, шагающего без посторонней помощи. Это похоже на чудо.
Чудо, случившееся с Кристианом, далось медикам непросто. Потребовалось 20 лет упорной работы Беннетт и ее коллег, которые выявили генную мутацию, лишившую Кристиана зрения, а затем нашли способ заменить дефектный ген на здоровый в клетках сетчатки. Начиная клинические испытания, Беннетт всего лишь надеялась, что сможет заметить некий намек на улучшение. Сейчас, через девять лет, она поражена тем, какого успеха удалось достичь.
В среднем один из двух сотен людей слеп. Это 39 миллионов человек. Еще у 246 миллионов человек зрение ослаблено.
За последнее десятилетие работа, идущая в двух других направлениях использование стволовых клеток и биомедицинских, или бионических, имплантатов, также привела к тому, что люди, прежде полностью лишенные зрения, теперь хоть что-то видят. Исследования стволовых клеток, являющихся исходным материалом для развития всех тканей и органов, показывают, что они пригодны для замены дефектных клеток сетчатки, из-за которых происходит потеря зрения. А первое поколение бионической сетчатки, то есть микрочипов, выполняющих функцию бездействующих клеток, уже позволяет, пусть и не очень четко, видеть мир людям, еще недавно не видевшим ничего.
Эти успехи свидетельствуют: со слепотой можно покончить. По крайней мере, некоторые энтузиасты и те, кто занимается поиском средств на исследования, уверены в этом. Бизнесмен Сэнфорд Гринберг, потерявший зрение из-за глаукомы еще в студенческие годы, основал фонд Покончить со слепотой к 2020-му с обязательством выплатить три миллиона долларов золотом человеку или людям, которые к указанному году внесут наибольший вклад в победу над слепотой.
Национальный офтальмологический институт США финансирует исследования в этой области с помощью солидных грантов, выделяемых в рамках государственной программы Audacious Goals Initiative (Дерзкие цели). Такие же цели у проекта Всемирной организации здравоохранения и Международного агентства по предотвращению слепоты Vision 2020.
Однако вот что говорит Генри Классен, исследователь стволовых клеток из Калифорнийского университета (Ирвайн): Надеетесь быстро найти способы вылечивать сложнейшие случаи? Что ж, удачи. Это не так-то просто. Большинство исследователей с ним согласны. Джин Беннетт, например, знает, что успеху генной терапии, подарившей Кристиану зрение (ее метод еще предстоит опробовать в других клиниках), предшествовала череда разочарований и даже провалов. В недавней статье Беннетт честно перечисляет обескураживающие препятствия, мешающие распространить ее метод даже на другие разновидности амавроза Лебера. Скажем, ген RPE65, внедренный в сетчатку Кристиана, прекрасно встраивается в модифицированный вирус, с помощью которого он был доставлен в клетки. Но другие гены, чьи мутации приводят к тому же заболеванию, слишком велики для вируса. Вдобавок большинство иных мутаций, вызывающих амавроз, проявляется на гораздо более ранних стадиях развития организма или скрывается в таких клетках глаза, где поменять что-то непросто, и потому такие мутации невозможно исправить с помощью имеющегося набора вирусов. И все же покончить с излечимой слепотой современной науке вполне по силам.
В среднем один из двух сотен людей слеп. Это 39 миллионов человек. Еще у 246 миллионов зрение ослаблено настолько, что это в той или иной степени ограничивает их возможности. Уход за ними тоже затрагивает сотни миллионов человек. Уже эти цифры оправдывают поиск новых методов лечения. А кроме того, глаз привлекает внимание исследователей потому, что он безопасное и легкодоступное место для испытания методов, которые можно будет использовать и при лечении других органов.
Во-первых, исследователь может непосредственно отслеживать, что с глазом не так и работает ли новый метод. Да и пациент сразу скажет, видит он или нет, что служит надежным критерием правильного функционирования этого органа. Во-вторых, сам глаз реагирует на вмешательство расширением зрачка или электрическими сигналами, идущими по зрительному нерву. В-третьих, исследователь, ставящий эксперимент на одном глазе, обычно имеет в распоряжении и второй для сравнения или в качестве дублера, если что-то пойдет не так. Наконец, глаз орган крепкий. В границах его сферы иммунная система обладает такой силой, что глаз способен устоять перед опасными пришельцами извне, вызывающими воспаление других органов. Та же генная терапия может вполне безопасно применяться для лечения глаз, хотя в других частях тела этот же метод мог бы наделать бед.
Нейробиологи любят глаз за то, что, как сказал мне один из них, это единственное место, через которое можно заглянуть в мозг, не сверля дырку в черепе. Сетчатка, просматривающаяся через зрачок, по сути, представляет собой чашу из нейронов, связанных с мозгом зрительным нервом, а сам глаз как единое целое есть выступающая наружная часть мозга. Как и глаз, мозг обладает иммунной привилегией, поэтому методы лечения, подходящие для глаза, можно со временем перенести на головной и спинной мозг. Отработанные на глазах методы генной терапии позволят в будущем чинить неисправные гены, вызывающие заболевания самого разного рода в самых разных органах. Стволовые клетки сулят возможность восстанавливать участки тканей, а бионические имплантаты помогут заменить отказавшие органы. Глаз, окно души, становится еще и окном, позволяющим видеть возможности и пределы способов лечения, на которые медицинская наука, как на карту, поставила свое будущее.
Представьте себе мигающее черно-белое изображение с высокой контрастностью и низким разрешением ухудшенную версию картинки, которую показывали первые телевизоры, и вам станет более или менее понятно, что видит Райан Льюис своим бионическим глазом. Льюис, 50-летняя уроженка Кардиффа, что в Уэльсе, страдает пигментной дегенерацией сетчатки генетическим заболеванием, при котором фоторецепторы отмирают, и зрение начинает меркнуть от периферии к центру. Со временем туннель зрения сужается все больше и в конце концов исчезает словно свет потихоньку гаснет, объясняет Льюис.
Разрыв в доступности лечения становится очевидным, если сравнить количество проживающих в стране людей с числом офтальмологов на миллион человек. В Афганистане с 33-миллионным населением 140 глазных врачей. В Нигере, где проживает 18 миллионов, всего семь.
Болезнь начала развиваться у нее в раннем возрасте пока Райан не умела ходить и ползала по полу, она ни за что не соглашалась выползать из комнаты в неосвещенный коридор. Тем не менее Льюис окончила школу и колледж; потом работала в баре, зная точное местоположение каждой бутылки, стакана и пивного крана; позже, хотя один глаз уже отказал полностью, она двадцать лет простояла за прилавком в магазине, торговавшем книгами и канцелярскими принадлежностями, выучила наизусть, что на какой полке лежит, и умела различать шариковые ручки на ощупь. Но магазин закрылся, и с тех пор Райан по большей части сидела дома, растила близнецов сына и дочь (им сегодня уже под двадцать).
В июне 2015 года Льюис отправилась в Оксфордскую глазную больницу, легла на операционный стол и через десять часов очнулась от наркоза с бионическим глазом. Это, несомненно, была самая сложная операция, которую я когда-либо делал, говорит хирург Роберт Макларен. В ходе операции команда оксфордских медиков поместила между тончайшими слоями ее сетчатки крошечный микрочип, начиненный 1,6 тысячи светодиодов. Клиническое испытание, проводимое Маклареном, должно установить, может ли чип под названием Альфа заменить отмершие фоторецепторы (известные как палочки и колбочки) в центре сетчатки Райан и передавать сигналы в виде электрических вспышек.
Когда исследователи включили чип, рассказывала Льюис, я не могла поверить в то, что происходит. Господи! Я наконец что-то вижу!
Про зрение: надежда покончить со слепотой
50-летняя Райан Льюис пытается с помощью указки воспроизвести изображения, которые посылает в ее мозг имплантат сетчатки; за ней наблюдает оптометрист Чарлз Коттриал из Оксфордской офтальмологической больницы. Расшифровка пациентами таких сигналов показывает, насколько хорошо могут восстанавливаться нейронные связи. Фото: Брент Стиртон
Но что именно? Мозг Льюис распознавал сигналы чипа не как объекты или сцены, но как очень контрастные вспышки и мерцание. Это не изображение как таковое, говорит она, а только информация о том, что в поле зрения появилось нечто новое. С тех пор Райан учится понимать, что передают эти вспышки. Обучение включает в себя занятия в лаборатории Макларена.
Это просто высшая математика какая-то, смеется Льюис. Терпеть не могу! Но занятия идут на пользу. Она научилась определять один вид вспышек как людей, другой как деревья. Ей все лучше удается выполнять приводящее ее в ужас задание на распознавание оттенков (Льюис называет его тест на пятьдесят оттенков серого, но на самом деле их всего семь). Она может определить время по большим часам с контрастным циферблатом на расстоянии вытянутой руки. За неделю до того как я приехал в Оксфорд, она прогулялась по городу и обнаружила, что может различить, впервые за много лет, окна на стенах домов.
Однако выиграла Льюис от операции не так уж много. Она по-прежнему делает почти все одевается, собирает детей и кормит собаку Чопси на ощупь и полагаясь на меркнущее зрение второго глаза. Использование бионического дублера требует усилий, и обычно она оставляет его выключенным.
Ничего другого и нельзя было ожидать от первой действующей модели, говорит Эберхарт Зреннер, глазной хирург из Германии, начавший работать над созданием Альфы более 20 лет назад. Задача восстановить полноценное зрение никогда и не ставилась, говорит он. Цель была в том, чтобы улучшить способность пациента распознавать объекты и передвигаться. И эта цель достигнута. Зреннер рассказывает о своих пациентах: один снова смог прочесть свое имя, другой разглядел раковину на кухне, третий впервые в жизни увидел лицо своей невесты и даже уловил улыбку на нем. Почти половина из 29 пациентов, которым была имплантирована схожая, предыдущая, версия Альфы, находят ее по-настоящему полезной.
Благодарна за свой мерцающий имплантат и Льюис. Она рассчитывает, что, когда ее второй глаз окончательно откажет, что неизбежно, она по-прежнему сможет делать все то, что делает сейчас, и ей поможет бионический глаз или, может быть, его новая модель. И еще она счастлива, что участвует в таком поразительном эксперименте. Я делаю это ради моих детей, говорит Льюис. Ее сын и дочь видят замечательно, однако существует вероятность того, что у них тоже начнется пигментная дегенерация сетчатки, ведь заболевание наследственное.
Макларен считает, что эти результаты способствовали прорыву на двух других важных направлениях, имея в виду генную терапию и лечение стволовыми клетками. Прежде всего, ясно, что светодиоды способны заменять естественные зрительные рецепторы, и это огромное достижение: в такой сложный и точный механизм, каким является глаз, медикам удалось вставить свою детальку, и она подошла, пусть и не идеально. Кроме того, говорит Макларен, имплантаты выявили, что способность видеть у человека сохраняется даже тогда, когда рецепторы перестают функционировать, потому что зрительные нервы остаются неповрежденными. Я никогда не думал, что это удастся доказать.
В Калифорнии команда специалистов проводит клиническое испытание глазной терапии с помощью стволовых клеток. Среди руководителей группы Марк Хумаюн, один из изобретателей первого имплантата сетчатки Аргус-II, который поступил в продажу в начале 2010-х. Как и Альфа Зреннера, Аргус представляет собой систему из пучка электродов, внедренных в сетчатку с задней стороны. Однако вместо того, чтобы улавливать свет, этот пучок, состоящий всего из 60 электродов, получает сигналы от крошечной видеокамеры, укрепленной на очках, через процессор, который пациент носит на поясе или в рюкзаке. Это оборудование накладывает на человека больше ограничений, чем Альфа, а расположение камеры вне глаза означает, что, в отличие от Альфы, Аргус не может использовать быстрые прыгающие движения глазного яблока, которые играют очень важную роль для фокусировки взгляда.
Опыт внедрения этого имплантата в сетчатку натолкнул исследователей на идею использования стволовых клеток, которую Хумаюн сейчас и разрабатывает. Он и другой руководитель данного проекта, Денис Клегг из Калифорнийского университета (Санта-Барбара), называют свое устройство просто заплаткой. Основа заплатки, сделанная из того же материала, которым оборачивают, например, кардиостимуляторы, представляет собой тонкую пластинку, формой напоминающую латинскую букву d (размером она вдвое больше чем буква, которую вы сейчас видите). На пластинку Клегг наносит 120 тысяч клеток, выращенных из культуры стволовых клеток. С помощью своей заплатки Хумаюн и Клегг собираются лечить возрастную макулярную дегенерацию (ВМД). Слепота, наступающая из-за ВМД, развивается противоположным пигментной дегенерации сетчатки образом: в центре поля зрения появляется расплывчатое пятно, которое постепенно темнеет и расширяется, пока больной полностью не ослепнет. Это самая распространенная причина неизлечимой потери зрения: пять процентов всех случаев слепоты.
ВМД возникает из-за отмирания клеток в самом глубоком слое глаза пигментной выстилке сетчатки, который имеет важнейшее значение для функционирования фоторецепторов, находящихся прямо перед ним. Хумаюн и Клегг рассчитывают, что пигментные клетки, сидящие на заплатке