Глаза сетчатка после смерти

Успехи врачей при обследовании трупов убитых привели к возникновению многочисленных легенд и мифов. Одна из таких наиболее распространенных и живучих легенд — это легенда о том, что в глазу убитого отпечатывается портрет убийцы.
Легенда эта нашла отражение в сюжете романа Жюля Верна «Братья Кип».
Описывая убийство капитана Гарри Джибсона, Жюль Берн упоминает о фотографическом снимке, сделанном с еще оставшихся открытыми глаз убитого. Этот снимок сыграл решающую роль в оправдании братьев Кип, невинно обвиненных в убийстве, и изобличил подлинных убийц — матросов Фляйджа Больта и Уина Мода, чьи образы, запечатленные на сетчатке глаз убитого, отобразились на фотоснимке.
Насколько велика была вера в реальность оптографии (так называли явление сохранения изображения убийцы в глазах трупа), показывает следующий случай. В январский вечер 1873 г. в Петербурге произошло убийство иеромонаха Александро-Невской лавры Иллариона. Вот каким образом И. Д. Путилин, очевидец тех событий, рисует один из моментов осмотра места происшествия:
«Отойдите, господа, в сторону! — обратился к нам доктор. Мы отошли от окна. Доктор низко склонился над трупом и пристально-пристально стал всматриваться в мертвые глаза Иллариона.
Прошло несколько томительных минут.— Простите, доктор,— начал прокурор,— почему вы так пристально смотрите в глаза убитому? — А вы не догадываетесь? Видите ли, некоторые современные ученые Запада в области судебной медицины сделали весьма важное и ценное открытие. Оказывается, по их наблюдениям, что в иных случаях глаза убитых, подобно фотографической пластинке, запечатлевают образ убийцы.
Случается это тогда, когда предсмертный взор жертвы встречается со взглядом убийцы… К сожалению, в данном случае этого, очевидно, не произошло. Зрачок — тусклый, потемневший… да… да ничего, ровно ничего не видно».
Интересно, на какие «научные открытия» ссылался доктор? В 1876 году немецкий физиолог Франц Бол обнаружил в палочках сетчатки лягушки ярко-красный пигмент, позже названный зрительным пурпуром или родопсином. Пигмент этот терял свою окраску под влиянием ярких лучей света, что являлось начальным этапом реакций, которые завершались палочковым зрением.
Особенно большой интерес к изучению родопсина проявила Гейдельбергская лаборатория, руководимая профессором В. Кюне. Кюне понял, что, используя пигмент, который обесцвечивается на свету, можно сделать фотографию с помощью живого глаза. Он назвал этот метод оптографией, а полученные с его помощью снимки — оптограммами.
Одна из первых оптограмм Кюне была получена следующим образом. Белый кролик был фиксирован в положении, при котором голова была обращена к решетчатому окну. После этого животному отсекли голову, вынули глаза, сетчатку фиксировали в растворе квасцов. На следующий день Кюне увидел на сетчатке картину окна с четким рисунком решетки.

One of Kühne’s rabbit optograms from 1878

В ноябре 1880 года Кюне исследовал сетчатку казненного преступника. Через десять минут после казни он вынул целиком сетчатку из левого глаза и получил четкую оптограмму, напоминающую ступени лестницы.
Однако окончательно определить, что означает полученная оптограмма, Кюне так и не смог.
Открытием Кюне сразу же заинтересовались органы, ведущие борьбу с преступностью. Обер-полицмейстер Берлина Модай приказал исследовать глаза одного из убитых с целью открыть личность убийцы. Исследование было произведено, сетчатка сфотографирована, оптограмма изготовлена, но изображения убийцы на ней не оказалось. Тем не менее открытием Кюне воспользовались охотники до сенсаций — газетные репортеры. В газетах и журналах разных стран стали появляться сообщения о том, что доказана возможность установления личности убийцы по отпечатку в глазу убитого. Однако все эти сообщения при ближайшем анализе оказались газетными утками. Иногда репортеров вводили в заблуждения и сами следователи, выдавая желаемое за действительное.
Подводя итог столетнему хождению легенды об оптографии, можно с полной уверенностью констатировать, что хотя фотографирование с помощью родопсина в принципе и возможно, но у него нет будущего в области практики. Во-первых, возможно фиксирование сетчатки только очень ярких и контрастных изображений (типа решетки Кюне), но никак не фотографических портретов. А, во-вторых, даже для получения и таких примитивных изображений необходима немедленная после наступления смерти фиксация сетчатки в химических реактивах.
Поэтому основной интерес изучения феномена родопсина заключается в исследовании проблем химии зрения, что никак не может быть связано с вопросами криминалистики. С. Рязанцев «Танатология — наука о смерти»

В конце XIX столетия газеты заголосили о перевороте в криминалистике. В 1891 год в Петербурге проходила фотографическая выставка. Некто Фортейль экспонировал снимок, сделанный им в Саратове по делу об убийстве семьи Белоусовых. По просьбе следователя Ушакова фотограф сделал снимок с двухглазова Белоусова и одного его жены Анны. Именно последний и зафиксировал образ убийцы. Да так четко, что был похож на слегка смазанное фото. Правда, Фортейль признался на докладе в Петербургском фотографическом обществе, что ретушировал нагатив.
Господин Фортейль рассказывал посетителям выставки, что по этому снимку был найден убийца бедной солдатки. Если это соответствовало действительности, то это был первый в мире случай такого рода! Экспонат Фортейля произвел сенсацию не только в России, но и в научных кругах Европы. Им сразу же заинтересовались специалисты. Научные журналы запестрели аналитическими статьями на эту тему, в Русском техническом обществе, Обществе распространения технических знаний и Петербургском фотографическом обществе были сделаны доклады и сообщения. Подлинность снимка подтверждалась прокурором Саратовского судебного ведомства и научной общественностью. «Портрет убийцы отразился на зрачке так ясно, как на фотографической карточке», — писала в 1891 году газета «Сын Отечества». Но были и скептики, объяснявшие наличие на диапозитиве портрета убийцы обычной ретушью.
Доктор медицины И. И. Талько решил провести собственное расследование этой истории. Подняв следственные материалы в Саратове, он выяснил следующее: убитых было двое — это были супруги Белоусовы. Это произошло 23 декабря 1878 года в 9 часов вечера. В одном из протоколов значилось, что у Якова Белоусова прозектором были вынуты оба глаза, а у Анны Белоусовой — только один, как лучше сохранившийся. Затем эти глаза были переданы фотографу Ушакову «для фотографического снятия с прозрачной роговой оболочки могущего быть на ней изображения». О дальнейшей судьбе этих глаз, а также о полученных изображениях в уголовном деле более ничего сказано не было. Следствие велось долго, убийца найден не был и его прекратили за нерозыском преступника. То есть господин Г. Фортейль своим экспонатом на фотографической выставке просто выдавал желаемое за действительное.
За разъяснениями доктор Талько обратился к родоначальнику оптографии профессору Кюне. Тот не замедлил ответить, что в результате своих опытов он убедился в том, что изображения перед глазами человека все время меняются и ясно их различить нельзя, фиксируются же на сетчатке глаза лишь неподвижные предметы. В конце своего расследования доктор Талько пришел к выводу, что оптография в судебном деле есть не более чем неосуществимая мечта.

Через несколько лет всеобщий интерес привлекло сообщение из Бельгии. В январе 1895 г. в г. Генте профессор медидины Денефф наблюдал чрезвычайно интересный факт. Дежурный по госпиталю студент-медик сообщил ему, что в одной из палат лежит больная женщина «с цифрами в глазах». Профессор вначале принял его слова за шутку, но затем убедился, что студент не шутит, и отправился к больной. К огромному своему удивлению Денефф увидел то же, что и студент. В одном глазу женщины, при внимательном наблюдении, различалась цифра 10, а в другом – 45. С глаз сняли фотографии и убедились, что зрение не обманывало ни студента, ни профессора. На фотографической пластинке отчетливо обозначились обе цифры.

Все расспросы больной о причинах и обстоятельствах возникновения странных цифр остались безрезультатными. Они были ей не известны. Загадка стала еще более любопытной после того, как выяснилось, что цифры передались по наследству. Они наблюдались и в глазах дочери больной женщины, правда, в более слепом виде.

Возникала надежда, что тайна условий устойчивой фиксации в глазу внешних предметов, производящих впечатление на человеческий глаз, будет рано или поздно раскрыта. Время от времени появлялись публикации с сообщениями о новых фактах. Так, например, журнал «Жизнь и искусство» в 1896 г. поместил корреспонденцию, в которой говорилось: «В местечке Вопраке Полтавской губ. Гадячского уезда убита была семья содержателя постоялого двора Гершеля. При производстве следствия был вызван фотограф из Полтавы, который снял фотографии со всех убитых. Племянника Гершеля Лейбу Порицкого нашли с открытыми глазами и после фотографирования с применением рентгеновских лучей на негативе в его глазах был замечен человек в белой рубахе, но лицо ясно нельзя было различить. Этой фотографией намереваются пользоваться при розысках разбойников».
Один журнал справедливо замечал: «О рентгеновских лучах столько писалось и говорилось, предмет этот в настоящее время так разжеван, что просто обидно читать подобные вещи. Неужели же такой курьезный документ будет иметь какое-либо значение при судебном разбирательстве».
Прошло более трех десятилетий, и вновь возникла надежда, что оптография разгадала загадку возникновения и условий фиксации отпечатков в глазу. В декабре 1924 г. в Германии произошло зверское убийство восьми человек. Газеты сообщили, что на сетчатке глаза одного из трупов удалось различить миниатюрную фотографию убийцы с поднятым топором.
Сообщение обошло газеты всего мира, в том числе было повторено и в русских газетах. Но и на этот раз желаемое было выдано за действительное. Сообщение оказалось не более чем выдумкой досужих репортеров. В действительности убийца не мог быть запечатлен в глазу убитого хотя бы потому, что удар он наносил сзади.
Однако сообщение и на этот раз привлекло внимание ученых. Вопрос об оптографйи снова стал предметом обсуждения. Немецкий проф. Г. Пооп высказал на страницах журнала «Umschau» («Обозрение») следующие соображения: изображение внешних предметов, рисующихся на сетчатке глаза, сохраняется в живом глазу в продолжении примерно одной трети секунды, после чего исчезает, так как разложенный световыми лучами зрительный пурпур вновь восстанавливается. Внезапная смерть приостанавливает процесс восстановления, поэтому у некоторых убитых животных, сетчатка которых богаче зрительным пурпуром, нежели сетчатка человеческого глаза, удавалось обнаружить на сетчатке изображения ярких предметов, виденных животными перед смертью. Г. Пооп делал вывод о том, что теоретически фиксирование в глазу внезапно умерших отпечатка предметов, пристально рассматривавшихся ими непосредственно перед смертью, вполне возможно. Фактически, отмечал Г. Пооп, ни одного подобного случая в глазу человека еще не было удостоверено. Тем не менее Пооп не считал задачу безнадежной. Он рекомендовал настойчиво продолжать поиски отпечатков в глазу убитого, используя в этих целях новейшие технические достижения и попытался сам дать рекомендации технического порядка.
О том, что при определенных условиях глаз человека может видеть то, что другим людям видеть недоступно, показал сенсационный случай, произошедший в 1978 г. в Донецкой области. Работница лесного склада шахты «Петровская» Ю. Ф. Воробьева подверглась электротравме током высокого напряжения (380 вольт). Признаков жизни она не подавала и тело поместили в морг. Через день, перед вскрытием трупа, выяснилось, что Воробьева жива. От прикосновения хирургического инструмента из тела брызнула кровь, и «умершая» зашевелилась. Однако надежды на то, что она останется жить, не было. Тело ее было черным, хрусталик левого глаза оказался сожженным, дар речи отсутствовал, сознание не возвращалось. И все же жизнь победила, правда, победа досталась Воробьевой дорогой ценой. Через две недели сознание вернулось, но страшные боли и полная бессонница мучили ее полгода.

В последние годы зарубежные ученые вновь вернулись к проблеме оптографии. Активную исследовательскую работу в этой области ведут, в частности, ученые ФРГ.
Большинство фантазий Жюля Верна уже давно стало реальностью. Может быть, и эта его фантазия не будет исключением. То, что не осуществимо сегодня, нередко становится возможным завтра.

Существует и фильм на тему: Изображение смерти:
В начале XVII века, задолго до изобретения фотографии, итальянский учёный Джироламо был одержим идеей точного запечатления момента времени в картинке. Опытным путём Джироламо выяснил, что на сетчатке только что убитого человека отображается последний виденный им перед смертью образ, который после хирургического отделения сетчатки можно перенести на бумагу. Сам Джироламо назвал этот изуверский способ «танатографией». Спустя несколько сотен лет в современном европейском институте кинематографии начинают происходить убийства, имеющие подозрительно много общего с танатографическими изысканиями Джироламо.

Весьма перспективны с точки зрения определения времени смерти посмертные изменения глазного дна. О них упоминают Albrand (1904), Kahn (1916) и Pines (1931). Однако эти авторы, описывая указанные изменения (побледнение диска зрительного нерва, фрагментация кровяного столба), не останавливаются на динамике изменений во времени. Более подробно вопрос рассматривают Kevorkian (1956, 1957) и особенно Klein и соавт. (1970, 1971). В этих исследованиях имеется описание изменений глазного дна в период до 74 ч после смерти.

В отечественной литературе динамика изменений не освещена. Мы нашли лишь обзор Е.М. Евгеньева-Тиш (1963, 1970) по данному вопросу.

Мы провели исследования глаза на трупе в затемненном помещении методом непрямой офтальмоскопии с использованием источника света в 200—300 Вт. Для предотвращения высыхания роговой оболочки ее увлажняли физиологическим раствором перед каждым исследованием, а также использовали неоптические контактные линзы (Falconer, Lidholm, 1958).

В постмортальном периоде внутриглазное давление резко снижается, что приводит к западению роговицы и появлению астигматизма, который изменяет картину глазного дна. Чтобы избежать этого, De Laet (1948) предлагает надавливать на глазное яблоко пальцем, что нельзя признать удобным. С другой стороны, для рассмотрения всех деталей глазного дна нужно либо поворачивать голову трупа (Капп, 1916), либо перемещаться исследователю. Для того чтобы поднять тонус глазного яблока и зафиксировать его в нужном положении, мы сконструировали компрессионный векорасширитель с фиксатором (Г.Ф. Мещерякова, 1972).

При давности смерти 18—19 ч ухудшались условия для офтальмоскопии в связи с помутнением роговицы (Falconer, Lidholm, 1958; Procop, 1960) и узостью зрачка вследствие «затвердевания» роговой оболочки (Kahn, 1916). Для продления сроков офтальмоскопии мы разработали методику создания искусственной аниридии. Для этой цели лимбальным разрезом вскрывали переднюю камеру, пинцетом захватывали радужку и тракционными движениями отделяли у корня по всей окружности. Переднюю камеру промывали физиологическим раствором, после чего завязывали предварительно наложенный роговичный шелковый шов. Таким образом устраняли экранирующий эффект радужной оболочки и удлиняли время офтальмоскопии в среднем на 2—3 ч.

Исследовали глазное дно 80 трупов (53 мужчины и 27 женщин) в возрасте до 80 лет. При этом учитывали температуру окружающей среды, влажность воздуха, место хранения трупа, возраст и причину смерти. Оценивали состояние роговицы, глубину передней камеры, величину зрачка. Исследовали через каждые 2 ч, в среднем на каждом трупе 5—б раз. Картина глазного дна напоминала то, что видно при эмболии центральной артерии сетчатки (Albrand, 1904; Kahn, 1916).

Установили определенную закономерности динамики в зависимости от давности смерти.

В течение первых 4—6 ч диск зрительного нерва становится мертвенно бледным, размеры его не увеличены, границы четкие или едва стушеваны по краям. Артерии сетчатки узкие, вены нормального калибра, появляются неравномерность по ходу сосудов и единичные фрагментированные участки в сосудах III порядка вследствие внутрисосудистого сегментарного свертывания (Kahn, 1916). Область желтого пятна бело-голубоватая, в виде круга или 2—3 «лепестков» размерами до одного диаметра диска зрительного нерва, с наличием в центре «вишневой косточки» (рис. 1 см. на вклейке). Подобная картина встречается при эмболии центральной артерии сетчатки.

Начиная с 6 ч после смерти диск зрительного нерва приобретает стушеванные границы, окружающая сетчатка бледнеет, усиливается фрагментация, которая появляется в сосудах II и частично I порядка. Область желтого пятна увеличивается до размеров 2 диаметров диска зрительного нерва, «вишневая косточка» в центре бледнеет и становится едва розовой (рис. 2 см. на вклейке).

К 10 ч границы диска еще более стушеваны, размеры увеличены в 2—3 раза за счет нарастающего побледнения окружающей сетчатки. Артерии и вены приобретают еще большую неравномерность, усиливается фрагментация, исчезают отдельные ветви сосудов III порядка. Область желтого пятна расширяется и сливается с диском зрительного нерва, исчезает «вишневая косточка» (рис. 3 см. на вклейке). Примерно такая картина сохраняется до 16 ч.

После 16 ч на месте диска зрительного нерва и области желтого пятна остается 2 белых слившихся пятна. От сосудов сохраняются «обрывки», дифференциация артерий и вен затруднена. Подобная картина иногда имеет место у молодых субъектов спустя 23—26 ч после смерти.

Кроме того, морфологически исследовали окрашенные гематоксилин-эозином и по Нисслю оболочки глаза с целью выявления возможных характерных изменений соответственно срокам смерти и офтальмоскопической картине. Подобного рода исследований мы в доступной литературе не встретили. Имеются лишь морфологические описания ранних посмертных изменений оболочек глаза (А.П. Пригожина, 1956).

Отмечено, что после смерти до 6 ч структура сетчатки хорошо сохранена, выражены все слои ее. После 6 ч происходят исчезновение и гибель нейроэпителия, нарушение ганглиозного слоя и резкое обеднение ядрами внутреннего ядерного слоя, к 18—20 ч — резкое нарушение структуры сетчатки, стирание ее «слоистости», миграция ядер внутреннего слоя, пикноз их. Резкое нарушение структуры ганглиозных клеток.

Таким образом, прослеживается известный параллелизм между посмертной офтальмоскопической картиной и морфологическими изменениями глаз.

Проведенные исследования позволяют считать, что посмертная офтальмоскопическая картина и морфологические изменения сетчатки могут служить критерием для определения давности смерти при учете других судебно-медицинских и следственных данных.

Рис. 1. Глазное дно через 6 ч после смерти. Нечеткость границ диска, симптом «вишневой косточки», сужение артерий, фрагментация в сосудах III порядка.

Рис. 2. Глазное дно через 10 ч после смерти. Увеличение размеров диска зрительного нерва и области желтого пятна, появление фрагментации в сосудах II порядка.

Рис. 3. Глазное дно через 14 ч после смерти. Резкая фрагментация в сосудах, исчезновение симптома «вишневой косточки».