Отслоение сетчатки после удара в лоб

Искорка блуждающая и слабая. Она маячит в верхнем левом углу моего поля зрения, пока я поднимаюсь по темному лестничному пролету. Раньше не обратил бы на нее внимания, но не сейчас. Не после того, что случилось три года назад. Тогда я встретил приятеля с его новой собакой, щенком питбуля. «Кинь ему поводок и подними! — веселился Руди. — Он не отпускает!» Я поднял собаку: она мертвой хваткой вцепилась зубами в поводок, тушка извивалась, как щука на крючке. Но Руди ошибся — щенок отпустил. Мой кулак дернулся вверх, и я заехал большим пальцем точно себе в левый глаз.

Через минуту на фоне безоблачного неба зароились мушки и пролетали там весь день. Ночью я раза три вскакивал, включал свет, чтобы посмотреть, — они все плавали. В общем, рано утром я начал обзванивать специалистов. Врач, который меня принял, исследовал поврежденный глаз с помощью какого-то светового прибора, яркого, как сварочный аппарат. Хорошие новости: моя сетчатка — светочувствительная внутренняя оболочка глаза (это она переводит изображение в нервные импульсы, которые «видит» мозг), — без видимых повреждений. Не очень хорошие новости: от удара в стекловидном теле глаза (студнеобразном веществе, заполняющем почти все внутреннее пространство этого органа) появились частички крови и тканей. И «мушки» — тени, которые эти частички отбрасывают на сетчатку. Чем ярче свет, тем явственнее эти тени.

Они выглядят, как похожие на облако сгустки, или как червяки, или как простые точки, которые можно принять за далекую стаю ворон. Медики называют их «плавающими помутнениями». Тогда доктор пожурил меня за неосторожность и отпустил, не прописав никакого лечения. Такие помутнения появляются в конце концов у каждого — например, как неизбежные возрастные изменения. Обычно они не несут никакой угрозы. Обычно — но не всегда.

Если «мушки», появившись однажды, настойчиво надоедают — вкупе со вспышками света или затемнениями по краям зоны видимости, — то это может быть сигналом, предупреждающим об отслоении сетчатки. И это уже серьезная история. Поскольку в сетчатке мало нервных окончаний, даже полное ее отслоение не вызывает боли. Вот почему новые (а главное, повторяющиеся) огоньки и туманности — это для тебя сигнал обратиться к врачу.

Эта вспышка на лестнице, случившаяся через три года после инцидента со щенком, меня не встревожила. Но на следующий день я увидел вторую. Затем по краю поля зрения поплыли жирные, закручивающиеся помутнения. К счастью, один мой товарищ, с которым мы ходим в бассейн, Дэн Недлер, — врач-офтальмолог. «Я не тыкал в глаз в этот раз, — сказал я ему. — Самое страшное, что было за последнее время, — это удар по носу». Дэн ответил, что, возможно, все в норме, но я должен позвонить, если что-то изменится.

Изменилось. На следующий после разговора день вспышки стали возникать каждый раз, когда я вращал глазами. И, что еще страшнее, глаз как будто задергивали непрозрачной занавеской — начиная с нижнего правого угла. К 10 вечера я уже почти ничего не видел в этой области. Дэн встретил меня в своем кабинете и довольно быстро обнаружил причину: разрыв в виде подковы на сетчатке. А «занавес» — это тень, падающая от разрыва.

«Хорошо, что мы сразу обнаружили его», — сообщил Дэн. Когда возникает такая прореха, в нее начинает «подтекать» жидкость из стекловидного тела, отслаивая сетчатку от сосудистой оболочки и лишая ее тем самым кровоснабжения. «Если вовремя не остановить этот процесс, глаз ослепнет», — резюмировал Дэн. На следующий день я был у глазного хирурга.

Травма глаза — мужская проблема. Три четверти всех инцидентов такого рода — наша заслуга. Примерно половина всех травм настигает мужиков в возрасте от 18 до 45. Ну, ты понимаешь, — несчастные случаи, драки. Каждая седьмая глазная травма — результат участия в спортивных мероприятиях. Взять хотя бы баскетбол: растопыренные пальцы и пролетающие мимо локти — прямая угроза зрению.

«Любой летящий мяч может привести к тяжелым повреждениям глаза, — Генри Уайли, врач из Национального глазного института, говорит, в общем-то, очевидные вещи. — Но особенно страшны мячи небольшие, вроде тех, что для гольфа или тенниса. Всю силу удара они могут обрушить прямиком на глазное яблоко. Скуловые кости вполне остановят баскетбольный мяч, но против пейнтбольного шарика они бессильны. Или вот эластичный крепеж, например, для перевозки багажа на машине. «После разного рода пневматического оружия и пейнтбола, — говорит Уайли, — крепеж, возможно, главная вещь, которую офтальмологи хотели бы запретить раз и навсегда. Этот крючок на конце эластичного троса, сорвавшийся с места, куда ты его крепил, и летящий тебе в лицо — как раз достаточного размера, чтобы пробить глаз».

Эндрю Эллер, специалист глазного центра Университета Питтсбурга, подтвердил наличие у меня разрыва сетчатки в виде конской подковы и нашел еще один разрыв рядом — который, к счастью, пока не вызвал отслоения. Я рассказал ему давнюю историю с питбулем и спросил, может ли старая травма иметь отношение к моим сегодняшним проблемам. «Возможно, что и нет, — ответил он. — Я думаю, что причина в возрастных изменениях (мне 47 лет — прим. авт.). Поначалу жидкость стекловидного тела чистая и клейкая, она прилеплена к сетчатке, когда мы рождаемся. Но с годами стекловидное тело может деформироваться и отставать от сетчатки». Вспышки света, которые я видел, были вызваны как раз вот этими механическими «рывками»: сетчатка отвечала на это единственным доступным ей способом — проводя свет.

Когда стекловидное тело полностью отделится, вспышки прекращаются. Вопрос только в том, насколько велик будет к этому моменту причиненный ущерб. У многих это самое тело прилипает к сетчатке так же слабо, как записка на самоклеющейся бумажке к холодильнику. У других даже слабое его натяжение может оторвать частички, которые потом становятся замутнениями. И лишь у некоторых неудачников вроде меня отделение стекловидного тела — это процесс, похожий на отдирание скотча от обоев. Вместе с приличным куском самих обоев. То есть сетчатки.

Еще четверть века назад единственным возможным решением проблемы с отслоением сетчатки была операция, а после нее — пяти­дневное пребывание в стационаре. Сейчас все делается проще. Основная идея — вернуть сетчатку в исходное положение, а затем «заварить» разрывы, чтобы они больше не пропускали влагу. В моем случае все это называется «пневматическая ретинопексия» и «лазерная коагуляция». Или, как я придумал для простоты, газ и прижигание.

Шприцем Эллер вводит в центр моего глазного яблока чуть-чуть газа — гексафторида серы. Этот пузырек всосет азот из крови, увеличится вдвое и поднимется наверх (чтобы это точно случилось, мне нужно сохранять определенное положение головы: немного наклонить ее вправо и откинуть назад). Газ прижмет отслоившийся кусочек сетчатки к стенке, вытолкнет из-под него лишнюю жидкость и временно закроет разрывы. «Через 24 часа, — говорит Эллер, — вы вернетесь, и я заварю разрывы навсегда».

СМОТРИ ЧЕМ СМОТРИШЬ

Каждый твой глаз — это удивительно сложный комплекс. И даже крохотная травма может сильно ему навредить.

1. Просочившаяся жидкость 2. Разрыв сетчатки 3. Сетчатка 4. Роговица 5. Хрусталик 6. Внутриглазная жидкость 7. Зрительный нерв 8. Стекловидное тело

ОТСЛОЕНИЕ СЕТЧАТКИ (вверху)

Когда на сетчатке есть разрывы, жидкость из стекловидного тела протекает под сетчатку, накапливается и отслаивает ее от оболочки глазного яблока. В участки, которые отслоились, не поступает кровь. Если ничего не делать, они отмирают, а ты слепнешь.

Процедура введения газа ничем особенным не отличается. Эллер дает мне антибиотик в каплях и говорит, что я могу смотреть телевизор, а читать и работать за компьютером не могу (оба эти занятия вызывают слишком много движений глаз). Когда я выхожу из клиники, маленький черный пузырек появляется в поле моего зрения, подпрыгивая при каждом шаге. Держусь высокомерно: голова задрана и скошена вправо.

Чувствую себя порнозвездой. Пузырек газа работает, как увеличительное стекло, и я посмеиваюсь каждый раз, когда расстегиваю ширинку, чтобы пописать.

На следующий день доктор Эллер сказал, что пузырек недостаточно прижал сетчатку к оболочке глаза, так что он введет еще. Прошли еще 24 часа ожидания, но теперь я уже был готов к следующей фазе — прижиганию.

Сижу в темной комнате, левый глаз раскрыт — отличная мишень для лазерного залпа. Напротив меня сидит врач, он выглядит, как стрелок в компьютерной игре. Как только анестетик подействовал в полную силу, врач начинает двигать своей высокотехнологичной лазерной пушкой, выбирая, куда пальнуть. Наконец нужный угол найден, врач давит ногой на педаль и стреляет. Слышу череду отрывистых звуков и вижу зеленые всполохи. Как-то тревожно.

«Постарайтесь смотреть прямо сюда», — говорит Эллер, слегка дотрагиваясь до моей скулы. Все мои силы уходят на то, чтобы не вращать глазами. Эллер с каждым подходом добавляет больше залпов. Полчаса спустя он закончил. «Я их оба блокировал, — доложил стрелок. — На месте разрывов скоро сформируется рубец, который предотвратит попадание жидкости под сетчатку». Эллер посоветовал мне пока продолжать держать голову в определенном положении — еще в течение недели. В результате этого пузырек газа медленно рассосется и исчезнет. Вместе с веселыми походами в туалет.

Я был на приеме у Эллера еще несколько раз: врач наблюдал за результатами проделанной работы и остался доволен. Процедура прошла идеально. Он дал мне добро на занятия плаванием, но посоветовал подождать какое-то время, прежде чем делать сальто в воду. «Чего-нибудь еще следует избегать?» — спросил я, вдохновленный своей удачей и уже почти полностью восстановленным зрением. «Некоторые офтальмологи рекомендуют вообще избегать прыжков с тарзанки и поездок на американских горках, — ответил Эллер. — Но я считаю, ограничивать себя не надо. Если что, вылечим.» «Но вы должны знать, — добавил он. — По статистике, у 15% людей, переживших отслоение сетчатки в одном глазу, подобное случается и со вторым глазом».

Сейчас мой правый глаз выглядит — и видит — прекрасно. Но при любом намеке на огоньки и помутнения Эллер будет первым, кому я позвоню.

УГРОЗЫ, КОТОРЫЕ ВИДНЫ ИЗДАЛЕКА